МК-11. 14.03.2007.

Письмо от первого яйца

Заседание «Штаба Революции» проходило при свете свечи. Объяснение царящему полумраку дал хозяин конспиративной квартиры Ролан Вахлак по кличке Яйцемет: «Революционеры «рыжему буржую» не платят!» На самом деле лампу Ильича не включали, дабы придать собранию атмосферу большей таинственности и секретности. Лица пятерых подпольщиков были едва различимы. Глаза обрели особый блеск, подчеркивающий бунтарский дух молодых революционеров.

ХХХ

- Берем почту, телефон, телеграф! Буржуев, чукчей, эсеров и прочих оппортунистов топим в Енисее! – прорычал большевистский комиссар Сковородко, стукнув кулаком в развернутую на столе карту города.
- Товарищ Сковородко! При чем тут чукчи? – удивился пухлый юноша по кличке Толстой.
- Я не товарищ. Я – соратник! – огрызнулся комиссар.
- Чукчи здесь очень даже при чем! – вмешался Вахлак. – Только в Енисей их не надо. Мы – интернационалисты! И обсуждаем мы как раз план действий против этого шовиниста и оппортуниста, который публикует в своей газетенке анекдоты про малочисленные народы Севера.
- А давайте этого левого эсера… - начал было Сковородко, но громко чихнул (дала знать о себе простуда, полученная во время недавнего пикета). Свеча погасла. Единственная среди штабистов девушка – большегрудая комсомолка Анка – взвизгнула.
- Тс-с! – прошипел Толстой, зажигая свечу. – Чего орешь?
- Кто-то схватил меня за грудь, - жалобно протянула Анка.
Все посмотрели на Вахлака. Тот сделал по-детски невинное лицо. Заседание продолжалось.
- Как народный трибун… - Вахлак-Яйцемет встал, вскинул руку, сжатую в кулак, и повторил понравившееся словосочетание. – Как народный трибун, я обязан защитить товарищей чукчей и публично осудить… развенчать… словом, все должны знать, что этот левый эсер – никакой не левый. Левый – это я! Я – трибун! Я – революционер! Я… Даже моя фамилия означает…
Сковородко опять чихнул. Свеча погасла. Анка взвизгнула.
- У тебя что, птичий грипп? – бросил комиссару Толстой.
При упоминании специфической болезни юные революционеры захихикали: вспомнили историю, благодаря которой Вахлак получил свое прозвище.

ХХХ

Дело было прошлой весной. Ожидался визит Псевдореформатора, и революционеры, разумеется, готовили теракт. Решение о необходимости «продолжить славные традиции» - метнуть в Псевдореформатора бомбу, было принято быстро и единогласно. Не возражал никто и против кандидатуры Вахлака, вызвавшегося исполнить задуманное. Неожиданно возникла проблема: народовольцы не знали, как делаются бомбы. После долгих споров Толстой предложил:
- Надо идти в ногу со временем: использовать бактериологическое оружие!
Глянув на недоуменные лица товарищей, пояснил:
- Будем метать яйца, зараженные птичьим гриппом!
- Где ж их взять? – удивилась Анка.
- Знаю я одну курочку… у моей бабки в деревне живет, - хитро прищурился Толстой.
- Кашляет и чихает?! – ахнула девушка.
- Не чихает. Но клюв красный! – отмел сомнения Толстой.
Идею бактериологической атаки все поддержали как единственно возможную. Вахлак начал тщательную подготовку к теракту. Купил дартс. Повесил на зеркало фото Александра Ульянова, вырванное по случаю из библиотечной книжки. В дартс он наигрался в первый же вечер и больше меткость не тренировал. А к зеркалу подходил регулярно, всякий раз находя все больше общих черт между знаменитым террористом и собственным отражением. И вот час «Ч» настал. Пока Псевдореформатор толкал свою псевдореформаторскую речь, Вахлак незаметно подползал к сцене. Бактериологическое оружие оттягивало карман. На зараженных яйцах отчего-то синели штампы. «Для маскировки!» - нашел террорист объяснение странной способности куриц Толстого нести яйца с фабричными метками.
Дождавшись паузы, народный мститель взвизгнул, взмахнул рукой… и поразил цель с первого броска. Псевдореформатор стоял с изумленным лицом и обтекал. Революционер сиял, как начищенная сковородка. Минута всеобщей растерянности позволяла ему сбежать, но он не двигался с места. Вахлак не трус! Он - герой. И все должны знать, что именно он, Ролан Вахлак, поразил Псевдореформатора в самое сердце.
Потом был, конечно, арест и несколько суток в застенках, что придало юному революционеру еще больше весу в собственных глазах. Он почувствовал себя политзаключенным, каторжанином, истинным народовольцем. Но более всего Ролана радовали телесюжеты и публикации в прессе, где его имя упоминалось рядом с именем Псевдореформатора. Нет, не рядом. Вахлак был выше. Он был Народным героем! Заметки Яйцемет вырезал и аккуратно вклеил в альбом.

ХХХ

Заседание «Штаба» продолжалось.
- Да здравствует революция! Всех в Енисей! – выкрикнул Сковородко, ударив кулаком в стол.
- Ты, комиссар, не бузи, - прервал его Яйцемет. – Я, ты знаешь, всегда выступал за акции прямого действия. Но нельзя прямо сейчас и прямо в Енисей. Сейчас я иду прямо в Губернскую Думу. Буду разлагать режим изнутри. И это вовсе не левый уклон от революционных методов борьбы к прогнившему парламентаризму. На первую же буржуйскую зарплату я куплю зараженных яиц. Много! На все 70 тысяч! Но на этом прямом пути…
- …Стоит левый эсер, - подхватил комиссар. – А мы его по морде, по оппортунистской! И концы в воду! В Енисей!
- Я бы и сам рад, да старшие товарищи не велят, – вздохнул Яйцемет. – А велят письмо Главному эсеру писать. Я напишу. Я все расскажу про анекдоты о товарищах чукчах! Я трибун! Я… Я два письма напишу! Три напишу - и даже отправлю! Вы, главное, письма размножьте и по городу расклейте. Вот здесь! Здесь! Здесь!
Вахлак молотил кулаком по карте города.
- На почту! На телеграф! Я…
- Старшие товарищи еще велели поменьше о себе писать, побольше – о левом эсере, - донеслось из темного угла, где сидел комбриг с партийной кличкой Селезенка.
«У-у-у, карьерист проклятый!» - подумал Вахлак, давно сам мечтавший стать комбригом.
А вслух сказал:
- Я в курсе всех решений старших товарищей.
«У-у-у, как дурно запахло, - подумал комиссар. – Похоже, товарищи с буржуями контракт заключили. Ни в какую Губернскую Думу Вахлак не пройдет. Но левому эсеру всю мазу испортит – буржуинам дорогу расчистит. Всех в Енисей!»
Сковородко не высказал своих мыслей - он чихнул. Свеча погасла. Анка застонала.